Его никто не ждал. Его не хотели. Потому что он не вписывается. Лыков — как сбой в безупречной схеме. Где всё давно работает: преступление — как событие, жертва — как статистика, расследование — как бумажный след. А он приходит и спрашивает: «Зачем?» — и этим всё рушит. Потому что в этом мире никто не задаёт «зачем». Здесь задают «как быстро закроем?».

«Злые люди» строится на ритме отвращения. Не громкого. Внутреннего. Когда тебе тошно от улыбок, от согласий, от корпоративных ужинов, пока рядом кто-то умирает — не от пули, а от того, что его никто не видит. Лыков видит. И за это его боятся. Потому что взгляд — опаснее оружия. Он делает человека заметным. А заметный человек — это уже не проблема. Это уже ответственность. И вот её никто не хочет. Никто, кроме него. Потому что он ещё помнит, как это — быть человеком среди механизмов.